ОТЕЦ IЕРОМОНАХ ИГНАТIЙ

 

Iерей Анатолiй Трепачко

 

 

   Люди обычно поверхностны в оценке отдельных личностей: они требуют от последних громких подвигов и больших талантов; ищут шума, который бы оглушал их, блеска, который ослеплял бы их, они преклоняются  лишь пред знаменитыми учеными, художниками, философами, спортсменами, поэтами, изобретателями, героями. Но мало обращают вниманiя на скромных  тружеников-подвижников, безвестных деятелей, которые в келейной тиши подвизаются на избранном ими поприще, отдают свои духовныя силы, свою жизнь и не хотят знать никакой другой награды, кроме сознанiя исполненнаго долга перед Богом и людьми. А между тем, в общем строе жизни, эти последнiе более необходимы, чем первые: на них то собственно и опирается мiр, они то  именно определяют ход и направленiе его жизни, подобно тому, как маленькiя и незаметныя колеса часто управляют движенiем большой и сложной восьмикрасочной печатной машины; без них ясность печати исчезает и цветныя  изображенiя делаются расплывчатыми, дешевыми, отталкивающими.

 

   Да не оскорбится твоя память, дорогой брат, о. Игнатiй, если я причислю тебя к людям этой второй категорiи! Совне в твоей жизни не было ничего необыкновеннаго: на твою долю не выпало сделать открытiя в науке; ты не оставил после себя многотомных трудов; твои скромныя семинарскiя лекцiи не были переполнены слушателями, боявшимися проронить хоть одно твое  слово, но когда тебя не стало, все почувствовали невозвратимую утрату, незаполнимый пробел и пустоту.

 

   В чем же заключаются твои заслуги и твое значенiе, для нас, дорогой брат? В тех скрытых внутрених достоинствах, в тех незримых добродетелях, которыя составляют истинное украшенiе монаха-священника и которыя нашли свое полное воплощенiе в твоей личности. Эти добродетели-- безукоризненная честность, безукоризненная строгость к самому себе, а  главное, безукоризненная скромность. Да, честность, строгость и скромность-- вот, что заставляло  многих преклоняться пред тобоюю при жизни, и что соединило нас всех в чувстве безутешной скорби после твоей смерти!

 

   Так называемое приспособленiе к среде было чуждо твоему характеру. Ты всегда и везде был один и тот же. Все это знали и ценили. Высокiй взгяд на свое званiе заставляло всегда строго относиться к твоим непосредственным обязонностям: -- iеромонаха, учителя, редактора журнала: Православная Русь. Церковь была для тебя небом! Богослуженiе -- символом Православной  веры; когда ты был на клиросе, исполняя послушанiе уставщика, чтеца, певца, регента, как чинно проходило служенiе Высшему; твое молитвенное настроенiе, твой голос  заставляли душу молящагося возноситься ввысь, к престолу Творца и Бога!

 

   Да не оскорбится твоя память, дорогой брат, если я отнесу тебя и к первому разряду, разряду ученых. Если о ком, то о тебе можно сказать, не лицемеря, что во исполененiе слова Божiя, “ испытайте Писанiе” ( Iоан. V, 39), ты сделал это своей жизненной задачей. Испытывая его по указанiю “ добрая держите” ( 1 Сол. V, 21). Ты не был младенцем, колеблемым всяким “ветром ученiя”(Ефес. IV, 14), нет, ты был “ мужем мудрым”, который и при близком знакомстве с современными направленiями матущейся и часто уклоняющейся с истиннаго пути мысли, сумел сохранить цельность своего христiанскаго мiровоззренiя, столь ценнаго в наш век тревожных мыслей и гнетущих душу сомненiй.

 

   Не менее замечательна была твоя последовательность во всем, непреклонность и цельность твоих убежденiй. Ты никогда не допускал какого-либо измененiя своих коренных воззренiй, никогда не был доступен каким-либо компромиссам и колебанiям и, как гранитная скала, возывшался среди монашеской среды. Эта безусловная честность и нелицемерная добросовестность сообщала твоей личности благородный характер, твоим намеренiям -- чистоту, твоим монашеским правилам и действiям -- твердость, убежденность и стойкую прямоту -- и не мудрено, что все эти качества снискали тебе, среди небольшого круга, особое уваженiе и полное доверiе, которыя выше всякой популярности.  Да ты и не искал последней. Твой 30-летнiй монашескiй подвиг доказывает это: ты отошел ко Господу в скромном сане iеромонаха!

 

   Не славы человеческой, а угожденiе Богу и пользы делу искал ты в своем призванiи, и ничего выше не было для тебя в жизни, как строгое исполненiе своего святого долга. Чувство нравственной ответственности не давало покоя твоему бедному сердцу, ты безмолвно переносил все болезни и подвиги, какiе возлагало на тебя призванiе, напрягал все свои силы и все усердiе и, сходя в могилу завещал нам этот образец самой искренней и  нелицемерной преданности долгу.

 

   С ранняго утра ты вышел на деланiе свое, в скорби и терпенiи без устали трудился ты дорогой мой брат, но дневной труд и зной печали и разочарованiй, надломили, истощили твои богатырскiя силы, истомили тебя даже до смертной болезни, -- и как жаль, безконечно жаль, что дни твои закатились так рано, что так скоро настал вечер твоей жизни. Нам остается утешаться только тем, что этот вечер был тих и ясен, и мирен, что самый призрак смерти не мог  нарушить покоя души, с улыбкой прощался ты, с моей матушкой-супругой: “ спасибо, больше ничего не надо, завтра, завтра...” Сознанiе честно исполненнаго долга наполняло радостью твое многострадальное сердце подвижника, на одре смерти, и с умиленной совестью и надеждой на вечный покой сошел ты в могилу.

 

   Твоя жизнь погасла 10 лет назад ( 1-го марта 1991 г.), но возжглась в новом, нам неведомом мiре, звуков котораго не только “ заменить”, но и хоть сколько нибудь приблизить к нашему понятiю не могут “ скучныя песни земли”!

 

   Пусть твой светлый образ всегда хранится в наших сердцах, поддерживая в нас благородство нравственных стремленiй, возбуждая любовь к труду и вызывая готовность, подобно тебе, честно и благородно служить тому делу, к которому каждый из нас призван в жизни.

 

   Вечная тебе память, дорогой брат, о. Игнатiй.