Iерей Анатолiй Трепачко
Люди обычно поверхностны в оценке отдельных личностей: они требуют от последних
громких подвигов и больших талантов; ищут шума, который бы оглушал их, блеска, который
ослеплял бы их, они преклоняются лишь пред
знаменитыми учеными, художниками, философами, спортсменами, поэтами, изобретателями,
героями. Но мало обращают вниманiя на скромных
тружеников-подвижников, безвестных деятелей, которые в келейной тиши подвизаются
на избранном ими поприще, отдают свои духовныя силы, свою жизнь и не хотят знать
никакой другой награды, кроме сознанiя исполненнаго долга перед Богом и людьми.
А между тем, в общем строе жизни, эти последнiе более необходимы, чем первые: на
них то собственно и опирается мiр, они то
именно определяют ход и направленiе его жизни, подобно тому, как маленькiя
и незаметныя колеса часто управляют движенiем большой и сложной восьмикрасочной
печатной машины; без них ясность печати исчезает и цветныя изображенiя делаются расплывчатыми, дешевыми,
отталкивающими.
Да не оскорбится твоя память, дорогой брат, о. Игнатiй, если я причислю тебя
к людям этой второй категорiи! Совне в твоей жизни не было ничего необыкновеннаго:
на твою долю не выпало сделать открытiя в науке; ты не оставил после себя многотомных
трудов; твои скромныя семинарскiя лекцiи не были переполнены слушателями, боявшимися
проронить хоть одно твое слово, но когда
тебя не стало, все почувствовали невозвратимую утрату, незаполнимый пробел и пустоту.
В чем же заключаются твои заслуги и твое значенiе, для нас, дорогой брат?
В тех скрытых внутрених достоинствах, в тех незримых добродетелях, которыя составляют
истинное украшенiе монаха-священника и которыя нашли свое полное воплощенiе в твоей
личности. Эти добродетели-- безукоризненная честность, безукоризненная строгость
к самому себе, а главное, безукоризненная
скромность. Да, честность, строгость и скромность-- вот, что заставляло многих преклоняться пред тобоюю при жизни, и
что соединило нас всех в чувстве безутешной скорби после твоей смерти!
Так называемое приспособленiе к среде было чуждо твоему характеру. Ты всегда
и везде был один и тот же. Все это знали и ценили. Высокiй взгяд на свое званiе
заставляло всегда строго относиться к твоим непосредственным обязонностям: -- iеромонаха,
учителя, редактора журнала: Православная
Русь. Церковь была для тебя небом! Богослуженiе -- символом Православной веры; когда ты был на клиросе, исполняя послушанiе
уставщика, чтеца, певца, регента, как чинно проходило служенiе Высшему; твое молитвенное
настроенiе, твой голос заставляли душу молящагося
возноситься ввысь, к престолу Творца и Бога!
Да не оскорбится твоя память, дорогой брат, если я отнесу тебя и к первому
разряду, разряду ученых. Если о ком, то о тебе можно сказать, не лицемеря, что во
исполененiе слова Божiя, “ испытайте Писанiе”
( Iоан. V, 39), ты сделал это своей жизненной задачей. Испытывая его по указанiю
“ добрая держите” ( 1 Сол. V, 21). Ты
не был младенцем, колеблемым всяким “ветром
ученiя”(Ефес. IV, 14), нет, ты был “
мужем мудрым”, который и при близком знакомстве с современными направленiями
матущейся и часто уклоняющейся с истиннаго пути мысли, сумел сохранить цельность
своего христiанскаго мiровоззренiя, столь ценнаго в наш век тревожных мыслей и гнетущих
душу сомненiй.
Не менее замечательна была твоя последовательность во всем, непреклонность
и цельность твоих убежденiй. Ты никогда не допускал какого-либо измененiя своих
коренных воззренiй, никогда не был доступен каким-либо компромиссам и колебанiям
и, как гранитная скала, возывшался среди монашеской среды. Эта безусловная честность
и нелицемерная добросовестность сообщала твоей личности благородный характер, твоим
намеренiям -- чистоту, твоим монашеским правилам и действiям -- твердость, убежденность
и стойкую прямоту -- и не мудрено, что все эти качества снискали тебе, среди небольшого
круга, особое уваженiе и полное доверiе, которыя выше всякой популярности. Да ты и не искал последней. Твой 30-летнiй монашескiй
подвиг доказывает это: ты отошел ко Господу в скромном сане iеромонаха!
Не славы человеческой, а угожденiе Богу и пользы делу искал ты в своем призванiи,
и ничего выше не было для тебя в жизни, как строгое исполненiе своего святого долга.
Чувство нравственной ответственности не давало покоя твоему бедному сердцу, ты безмолвно
переносил все болезни и подвиги, какiе возлагало на тебя призванiе, напрягал все
свои силы и все усердiе и, сходя в могилу завещал нам этот образец самой искренней
и нелицемерной преданности долгу.
С ранняго утра ты вышел на деланiе свое, в скорби и терпенiи без устали трудился
ты дорогой мой брат, но дневной труд и зной печали и разочарованiй, надломили, истощили
твои богатырскiя силы, истомили тебя даже до смертной болезни, -- и как жаль, безконечно
жаль, что дни твои закатились так рано, что так скоро настал вечер твоей жизни.
Нам остается утешаться только тем, что этот вечер был тих и ясен, и мирен, что самый
призрак смерти не мог нарушить покоя души,
с улыбкой прощался ты, с моей матушкой-супругой: “ спасибо, больше ничего не надо, завтра, завтра...” Сознанiе честно исполненнаго
долга наполняло радостью твое многострадальное сердце подвижника, на одре смерти,
и с умиленной совестью и надеждой на вечный покой сошел ты в могилу.
Твоя жизнь погасла 10 лет назад ( 1-го марта 1991 г.), но возжглась в новом,
нам неведомом мiре, звуков котораго не только “ заменить”, но и хоть сколько нибудь приблизить к нашему понятiю не
могут “ скучныя песни земли”!
Пусть твой светлый образ всегда хранится в наших сердцах, поддерживая в нас
благородство нравственных стремленiй, возбуждая любовь к труду и вызывая готовность,
подобно тебе, честно и благородно служить тому делу, к которому каждый из нас призван
в жизни.
Вечная тебе память, дорогой брат, о. Игнатiй.